Разговор о Лескове

В издательстве «Молодая гвардия» вышла первая полная биография Н. С. Лескова. Ее автор – писатель, филолог, профессор Высшей школы экономики Майя Кучерская. О том, почему Лесков в свое время не вошел в первый ряд русских классиков, почему его так не любила либеральная общественность и что значит для нас Лесков сегодня, мы поговорили с автором книги.

Павел Басинский: Вы даете своей книге подзаголовок «Прозёванный гений». Это цитата из Игоря Северянина, который славился своими хлесткими образами. Но, строго говоря, кто Лескова «прозевал»? Он был вполне себе модный писатель, у него был такой мощный адепт в журналистике, как Михаил Меньшиков, главный обозреватель газеты «Новое время», о нем написал биографию Анатолий Фаресов, его высоко ценил Лев Толстой, и он входил в круг его единомышленников в издательстве «Посредник». Его превозносил главный советский писатель М. Горький, у него учились писать Ремизов и Замятин, в поздние советские годы был настоящий культ Лескова, я это хорошо помню. О нем писали Юрий Нагибин, Лев Аннинский. Травили при жизни? А Достоевского не травили? А даже Тургенева за его «Отцы и дети» с его критикой «нигилизма»? А Гончарова за «Обрыв»? А Фета? Простите, но иногда мне кажется, что в мнимой «недооцененности» Лескова есть доля интеллигентской игры. Нам нужны вот такие «непонятые» гении, как Андрей Платонов, например. Но Платонова-то реально не печатали при жизни.

Майя Кучерская: Да, всё как будто так. Хотя все же при советской власти многие тексты Лескова оставались под спудом. Да и при досоветской цензура пропускала далеко не все. И книга Фаресова вышла уже после смерти писателя, а Меньшиков и Толстой полюбили его на излете жизни, в конце пути. И все же вы правы, Лесков – это не Писемский, скажем, который был в свое время очень популярен, но сегодня почти забыт. Как и сотни, тысячи авторов. А Лесков все-таки остался! И даже вошел в хрестоматии. «Левшу» и «Очарованного странника» все еще проходят в школах. Казалось бы, все в порядке… Но думаю, в формуле Северянина обе части важны: и «прозёванный», и «гений».

Писателя Лескова, в общем, не прозевали. А что он гений – проморгали напрочь.
Уж сколько я прочла о Лескове разного. Но вот этого определения – гений! – не встречала. Ни у современников, ни у Меньшикова, ни у Толстого. Самобытный, оригинальный, умный, живописный, но не гений. Между тем он был гением. Доказательством тому служит как раз любовь к Лескову тех авторов, на которых вы ссылаетесь. Тот же Ремизов, Замятин, Горький могли учиться у него по одной-единственной причине. Он опередил свое время. Его работа с языком, изящные стилизации, влюбленность в «самовитое слово», понятие, введенное Хлебниковым только в ХХ веке, все это роднило Лескова с русскими модернистами, то есть с русским литературным будущим. В которое он заглянул. Не говоря уж о том, что, как и всякий гений, он написал с десяток шедевров. Причем первый из них, «Леди Макбет Мценского уезда», сочинил совсем рано, едва начав писать, в 33 года. Ну а дальше все познается в сравнении. Первое собрание сочинений его в ХХ веке, в отличие от всех классиков XIX века, вышло только в 1950-е годы. Так что правильнее будет сказать, что недооценили его во всем масштабе, все же Лесков написал больше 30 томов, а для сегодняшнего читателя, не без участия идеологов и рулевых – сначала одних, условных Лампадоносцевых (Лесков иронически называл так Константина Победоносцева, консерватора и вдохновителя контрреформ), затем других, большевиков, от его наследия осталась тонкая книжечка.

Павел Басинский: Помню, меня поразили воспоминания сына Лескова Андрея. При всем уважении к масштабу личности отца, в этих воспоминаниях столько горечи и обиды! Простите за обывательский вопрос: а может, Николай Семенович был просто неуживчивым, а порой и жестоким (как отец) человеком? И, может, этим тоже объясняется его «невстроенность» в литературный «синклит» XIX века?
Майя Кучерская: Мне очень близко это объяснение. У Николая Семеновича действительно был тяжелый характер. Он не слишком считался с окружающими и никогда не был таким светским, как Тургенев или Некрасов, но и таким спокойно независимым, как Толстой. Он был желчным, ироничным. Кстати, его юмористический дар, искусство писать смешно, тоже оказался в тени. Хотя многие эпизоды хроники «Соборяне» или рассказа «Железная воля» – совершенно уморительны. Но такому автору лучше не попадаться под горячую руку. К тому же Лесков легко дополнял реальность собственными вымыслами, недаром близкие называли его «фантазером». Однако главное, его нежелание быть «комильфо», соблюдать приличия, жить с оглядкой, проявилось в первом же большом его произведении.

Читайте продолжение интервью на сайте "Год Литературы" 
https://godliteratury.ru/articles/2021/01/21/kucherskaia-basinskij-razgovor-o-leskove

Фотографии предоставлены издательством 'Молодая Гвардия'